Форум » ПОЛИТИКА и ЭКОНОМИКА » Китай » Ответить

Китай

Админ: Китай и Индия снова растут Британский экономист скомпилировал данные о ВВП за 2000 лет. Как видите - большую часть времени на мировой экономической арене доминировали Китай с Индией. Почему-то Италия, которая представляет и Римскую империю в том числе, выглядит как то слабовато. А России тут нет вообще. Ну в общем-то "британский ученый" - это диагноз, как вы знаете. Но картинка иллюстрирует мой старый тезис насчет того, что сумма всех благ и ресурсов мира есть величина в первом приближении постоянная, и поэтому если кто-то стал богаче - значит, кто-то стал беднее. То есть государства просто отбирают друг у друга ресурсы и блага. Чтобы подняться - надо кого-то опустить. И после того, как мы узнали, что около 1/4 всех мировых ресурсов уходит на США с населением всего лишь в 1/20 мирового - мы знаем, кого нужно опустить, чтобы всем нам стало лучше. http://economist.com/node/16834943 Китай на пути к мировому господству http://www.rosbalt.ru/main/2008/10/03/529256.html

Ответов - 8

Админ: Как работают китайские заводы Вы когда-нибудь видели настоящих биороботов? Работающие модели? Я видел. В Китае. На заводе по производству наушников. Они сидят за столами и совершают десятки одинаковых операций в минуту. Их мозг отключен. Их руки молниеносно двигаются по заданным траекториям. Их пальцы конвульсивно сжимаются и разжимаются в крайних положениях. Минута за минутой. Час за часом. День за днем. Год за годом ... Каждое утро из гостиницы меня забирал очередной фабрикант и увозил к себе на завод. В зависимости от "крутизны" его предприятие занимало от нескольких зданий до небольшой комнатки с парой рабочих. Первая фабрика занималась производством наушников. На первом этаже расположились тяжелые машины, штампующие пластиковые детали наушников. Каждые 20 секунд в печке выпекается очередная деталь. Оператор вытаскивает ее, обрезает лишние куски пластмассы и аккуратно складывает слоями в короба: Здесь же расположен склад с оснасткой - специальными пресс-формами, позволяющими получать детали из пластика соответствующего вида. У каждого наушника - своя форма. Соответственно, для каждой модели нужна своя оснастка: Этажом выше находится само производство. Вдоль длинного конвейера за столами сидят рабочие. Каждый из них отвечает за какую-либо небольшую операцию. Он берет проезжающий мимо полуфабрикат, проделывает свои действия и отправляет его в дальнейший путь: В основном за столами сидят молодые девочки в возрасте от 18 до 25 лет. Хозяйка объяснила, что они более усидчивые, не пьют и не дерутся: На этой машине производят километры проводов для наушников: У рабочих есть счетчик, который они нажимают после каждой операции. Зарплата зависит от производительности, и все стараются изо всех сил: Покрасочный цех отделен от остального производства тяжелыми дверьми. Внутри все работают в респираторах или марлевых повязках: Перед каждым цехом стоит этажерка с чашками. Пить внутри производства запрещено. Раз в два часа объявляется перерыв, и рабочие могут восстановить свой водный баланс на лестничной клетке: Обедают все в местной столовой. У каждого своя посуда, которую он моет после еды: Наша фабрикантша рассказала, что платит рабочим по 10 000 рублей в месяц, при том, что минимальная зарплата в Китае составляет 6 000 рублей в месяц. Многие другие фабрики, на которых мы были в следующие дни, платят рабочим минималку. Рабочий день длится 10 часов. За переработки хозяева вынуждены выплачивать зарплату в двойном размере. За последние 10 лет зарплата в Китае выросла в 10 раз. У нас часто пишут, что Китай практически не пострадал от кризиса. Судя по отзывам фабрикантов - это не так. Все они называли примерно одинаковые цифры. Около 30% фабрик и заводов уже обанкротились. Спад производства на остальных составляет от 40% до 70%. Если до кризиса в стране был дефицит рабочей силы, то теперь этой проблемы нет. http://sergeydolya.livejournal.com/55293.html#cutid1

Гость: Старые фото времен маоистского Китая (60-70гг) Парад на площади Тяньаньмэнь Красные знамена под пагодой ??? Сельхоз-комунна идет на работу Умей защищать родину Траурные мероприятия на площади Тяньаньмэнь по случаю первой годовщины смерти товарища Чжоу Эньлая Хунвэйбины выступают в поход Культурные выступления хунвэйбинов в Шанхае Китайцы празднуют разгром Банды Четырех Сельхозработы в провинции Шаньси Кружок художественной самодеятельности Битва за урожай Просвещение в массы Цитатник Мао наша сила (теперь реклама избавила их от этого тоталитарного пережитка) музыкальная самодеятельность Мао привал Бывшее казино в Шанхае Хор хунвэйбинов Митинг в Шанхае Праздничное шествие в Шанхае политучеба Траур Источник

Гость: Из истории национализма в Китае: Идеологом и организатором Гоминьдана являлся доктор Сунь Ятсен, сторонник китайской националистической идеи, который в 1894 году в Гонолулу на Гавайях основал Общество возрождения Китая В 1905 году Сунь Ятсен присоединился к другим антимонархическим обществам в Токио, чтобы основать Революционный альянс, целью которого было свержение династии Цин и образование республики. Альянс принимал участие в планировании Синьхайской революции 1911 года и основании Китайской республики 1 января 1912 года. Однако у Сунь Ятсена не было военной силы и он вынужден был уступить должность временного президента республики милитаристу Юань Шикаю, который 12 февраля организовал отречение от власти последнего императора Китая. Гоминьдан был учрежден 25 августа 1912 года в Пекине, где Революционный альянс и несколько мелких революционных партий соединили усилия, чтобы участвовать в национальных выборах. Сунь Ятсен был избран главой партии, а Хуань Цинь (Huang Xing) стал его заместителем. Наиболее влиятельным членом партии был третий по старшинству человек, Song Jiaoren, который обеспечил массовую поддержку партии со стороны аристократии и купцов, которые симпатизировали конституционной парламентской демократии. Члены Гоминьдана видели себя в качестве сдерживающей силы при правлении Юань Шикая, и их основным политическим противником стали конституционные монархисты. В декабре 1912 года Гоминьдан получил подавляющее большинство голосов в Национальной ассамблее. Юань Шикай игнорировал парламент, а в 1913 году приказал убить парламентского лидера Song Jiaoren. В июле 1913 года члены Гоминьдана под предводительством Сунь Ятсена устроили Вторую революцию, плохо спланированное вооруженное восстание против Юань Шикая. Восстание было подавлено, в ноябре президент объявил Гоминьдан вне закона, и многие члены партии вынуждены были искать политическое убежище в Японии. В начале 1914 года парламент был распущен, а в декабре 1915 года Юань Шикай объявил себя императором. В 1914 году, находясь в Японии, Сунь Ятсен учредил Китайскую революционную партию, но многие из его старых товарищей, включая Хуан Сина, Ван Цзинвэя, Ху Ханьмина и Чэнь Цзюнмина отказались присоединиться к нему и не поддержали его намерение поднять очередное вооруженное восстание против Юань Шикая. Новые члены Китайской революционной партии должны были приносить присягу на верность самому Сунь Ятсену, и многие революционеры сочли это антидемократичной тенденцией, противоречащей духу революции. Сунь Ятсен вернулся в Китай в 1917 году и учредил в Кантоне собственное правительство, но вскоре был изгнан и вынужден был бежать в Шанхай. 10 октября 1919 года он возродил свою партию, но теперь назвал ее «Китайский Гоминьдан», так как старая организация носила имя просто «Гоминьдан». В 1920 году Сунь Ятсен и его партия вновь получили власть в Гуанчжоу. После неудачных попыток получить признание за рубежом в 1923 году Гоминьдан договорился о сотрудничестве с Советской Россией. Начиная с этого года в южный Китай начали приезжать советники из СССР, наиболее значительным из которых был представитель Коминтерна Михаил Бородин. Их задачами являлись реорганизация Гоминьдана и налаживание сотрудничества между ним и Коммунистической партией Китая, в результате чего был создан Первый объединенный фронт двух партий. Русские советники помогли националистам с обучением агитаторов, а в 1923 году один из доверенных людей Сунь Ятсена Чан Кайши был направлен в Москву на военные и политические курсы. На первом партийном съезде в 1924 году, где также присутствовали члены других партий, в том числе коммунисты, была принята программа Сунь Ятсена, основанная на «трех народных принципах»: национализме, демократии и процветании. После смерти Сунь Ятсена в 1925 году политическое руководство партией переходит к представителю левого крыла Ван Цзинвэю и представителю правого крыла Ху Ханьмину. Реальная власть однако остается в руках Чан Кайши, который, будучи руководителем военной академией Вампу, держал под контролем армию и, соответственно, Кантон, провинцию Гуандун и лежащую к западу провинцию Гуанси. Кантонское правительство националистов встало в прямую оппозицию власти милитаристов, засевших в Пекине. В отличие от Сунь Ятсена, Чан Кайши практически не имел друзей-европейцев и не особо разбирался в западной культуре. Практически все политические, экономические и революционные идеи были заимствованы Сунь Ятсеном из западных источников, которые он изучал, находясь на Гавайях и позднее в Европе. Чан Кайши напротив всячески подчеркивал свое китайское происхождение и связь с китайской культурой. Несколько поездок на Запад еще более подкрепили его националистические взгляды. Он активно изучал Китайские классические тексты и китайскую историю. Из всех трех народных принципов, провозглашенных Сунь Ятсеном, ему ближе всего был принцип национализма. Чан Кайши также одобрял идею Сунь Ятсена насчет «политической опеки». Основываясь на этой идеологии, он превратил себя в диктатора Китайской республики, сначала в Континентальном Китае, а позднее на Тайване, когда национальное правительство перебралось туда. В 1926-1927 гг. Чан Кайши возглавил Северный поход, что привело к завершению эры милитаристов, и объединил Китай под властью Гоминьдана. Чан Кайши стал главнокомандующим Национально-революционной армией. При финансовой и кадровой поддержке со стороны СССР, Чан Кайши за девять месяцев сумел завоевать южную часть Китая. В апреле 1927 года после резни красной гвардии в Шанхае произошел окончательный разрыв между Гоминьданом и коммунистами. Националистическое правительство, передвинувшееся к тому времени в Ухань сместило его, но Чан Кайши не подчинился и учредил свое собственное правительство в Нанкине. Когда в феврале 1928 года Уханьское правительство окончательно изжило себя, Чан Кайши остался единственным действующим руководителем страны. После захвата силами союзников Пекина и передачи его под власть Гоминьдана партия наконец получила международное признание. Тем не менее, столица была перенесена из Пекина в Нанкин — древнюю столицу Империи Мин, что послужило символом окончательного отмежевания от маньчжурской династии Цин. Период с 1927 по 1937 год, когда Гоминьдан правил Китаем, получил название Нанкинская декада. Изначально Гоминьдан исповедовал принципы, близкие к американскому федерализму и защищающие независимость провинций. Однако после сближения с СССР цели поменялись. Теперь идеалом стало централизованное однопартийное государство с единой идеологией. Вокруг образа Сунь Ятсена был сформирован культ. Коммунисты были отброшены из южного и центрального Китая в горы. Это отступление впоследствии получило название Великий поход китайских коммунистов. Из 86 тысяч солдат только 20 тысяч смогли выдержать переход в 10 тысяч км. до провинции Шэньси. Между тем силы Гоминьдана продолжали атаковать отступающих коммунистов. Эта политика продолжалась вплоть до японского вторжения. Чжан Сюэлян считал что японцы представляют из себя более серьезную угрозу. Он взял Чан Кайши в заложники во время Сианьского инцидента в 1937 году и заставил его пойти на союз с коммунистами ради победы над завоевателями. Началась японо-китайская война. Зачастую союз между коммунистами и Гоминьданом оставался лишь номинальным: после непродолжительного периода сотрудничества обе армии начали сражаться с японцами самостоятельно, а временами даже нападали друг на друга. Во время правления Чан Кайши в Гоминьдане расцвела невиданная коррупция. Для решения политических задач Гоминьдан прибегал к услугам уголовников. Так в апреле 1927 г. с помощью Ду Юэшэна, главы Зеленой банды, националисты организовали резню шанхайских рабочих. Во время войны с Японией то и дело возникали конфликты с США, которые поставляли материальную помощь китайским войскам. Американский президент Трумэн писал, что "все эти Чаны, Куны и Суны сплошь воры" , присвоившиеся себе военное имущество на 750 миллионов долларов США.[5] Гоминьдан не чурался тактики террора против коммунистов и вовсю использовал секретную полицию для подавления сопротивления со стороны своих политических противников. После поражения Японии война между коммунистами и Гоминьданом разгорелась с новой силой. Армия коммунистов быстро росла — в основном благодаря нескольким просчетам правительства. После демобилизации многие солдаты остались не у дел и присоединились к коммунистам ради пайка. Кроме того, в стране царила гиперинфляция. В попытке обуздать ее правительство в августе 1948 года запретило частным лицам владеть золотом, серебром и иностранной валютой. Ценности изымались, а взамен население получало «золотые сертификаты», которые через 10 месяцев совершенно обесценились. Результатом стало массовое недовольство. Войска Чан Кайши обороняли только крупные города и отряды коммунистов могли беспрепятственно передвигаться по сельской местности. Уже к концу 1949 года коммунисты контролировали практически весь континентальный Китай, и руководство Гоминьдана вынуждено было перебраться на Тайвань. При этом с материка была вывезена значительная часть казны. На Тайвань перебралось около 2 млн. беженцев, в том числе и военных. Некоторые члены партии остались на материке и, отмежевавшись от Гоминьдана, основали Революционный комитет Гоминьдана, который до сих пор существует как одна из восьми мелких зарегистрированных партий. Гоминьдан контролировал Тайвань в рамках авторитарной однопартийной системы до конца 70-х гг., когда был дан старт реформам, продолжавшимся полтора десятилетия и превратившим Тайвань в демократическое общество. Во время пребывания на Тайване Гоминьдан стал самой богатой политической партией в мире. В своё время её собственность оценивалась по разным данным от 2,6 до 10 млрд долларов США. Однако после 2000 г. началась ликвидация этих активов. Большинство исследователей маоизма считают, что в основе его идеологии и политических действий лежит национализм, начавший с середины 50-х годов быстро превращаться в великоханьский шовинизм, вокруг которого так «ли иначе концентрировалась вся теоретическая и практическая деятельность современного маоизма. В процессе развития китайской нации, который происходил в тяжелых условиях борьбы против маньчжуров, подчинивших себе страну, и империализма, разделившего Китай на сферы влияния и превратившего его фактически в полуколонию, следует различать и отделять друг от друга становление национального самосознания китайцев и появление собственно национализма. Первое представляло собой явление неизбежное и прогрессивное, оно отражало патриотические интересы подавляющего большинства китайской нации и было направлено на достижение свободы, равенства, национальной независимости и суверенитета на международной арене в сложной обстановке угрозы полной колонизации Китая империалистическими государствами. Складывавшееся национальное самосознание китайцев было выражено с наибольшей полнотой в первые два десятилетия XX века Сунь Ят-сеном, Чэнь Ду-сю, Ли Да-чжао и другими китайскими революционными демократами. Однако наряду с национальным самосознанием в Китае под влиянием главным образом конфуцианского этноцентризма, легистского милитаризма и европейского социал-дарвинизма и расизма появился и собственно национализм, быстро перераставший в шовинизм и расизм. Само собой разумеется, что этот национализм с самого начала имел реакционный характер. Китайский национализм прошел в своем становлении несколько этапов, которые можно разделить на ранние (до 1921 года) и поздние (после 1921 года). На ранних этапах китайский национализм связан с деятельностью представителей как либерально-реформаторского крыла китайской буржуазии (Кан Ю-вэй, Лян Ци-чао, Янь Фу и др.), так и революционно-демократического ее крыла (Цзоу Жун, Чэнь Тянь-хуа, Чжан Бин-линь и др.). На поздних этапах китайский национализм представляли реакционные гоминьдановские теоретики (Дай Цзи-тао, Ху Хань-минь, Ван Цзин-вэй, Чан Кай-ши, Чэнь Ли-фу), крайние националисты из партии младокитайцев (Ли Хуан, Чэнь Ци-тянь и др.) и, наконец, буржуазные учёные-националисты (Лян Шу-мин, Чжан Дун-сунь и др.). Взгляды Мао Цзэ-дуна формировались под воздействием как раннего, так и позднего китайского национализма. Хорошо известно его увлечение в юности взглядами Кан Ю-вэя и Лян Ци-чао. «Я читал две книги, присланные мне моим двоюродным братом, в которых рассказывалось о реформаторском движении Кан Ю-вэя. Одна называлась „Журнал нового народа” („Синь-минь цунбао”), который издавал Лян Ци-чао. Я читал и перечитывал их до тех пор, пока не выучил наизусть. Я поклонялся Кан Ю-вэю и Лян Ци-чао», — рассказывал Мао Цзэ-дун Эдгару Сноу. В середине 20-х годов Мао Цзэ-дун был тесно связан с гоминьдановскими националистами. Он был избран кандидатом в члены ЦИК гоминьдана и занимал значительное место в центральном гоминьдановском аппарате, выполнял обязанности заместителя заведующего отделом агитации и пропаганды, а также был редактором гоминьдановского «Политического еженедельника» («Чжэнчжи чжоубао»). В самом факте участия Мао Цзэ-дуна в работе гоминьдановского партийного аппарата не было ничего предосудительного, так как сотрудничество с гоминьданом было в тот период официальной линией КПК. Однако, как показала практика, связи Мао с ведущими буржуазными лидерами оказали на него определенное идеологическое воздействие вследствие неустойчивости его собственных взглядов. Об этом влиянии в тот период свидетельствует статья Мао Цзэ-дуна «Пекинский политический переворот и торговцы», в которой он отводил руководящую роль в китайской революции торговой буржуазии. Все эти факты позволяют утверждать, что в 20-е годы Мао Цзэ-дун хотя и являлся членом КПК, однако фактически по-прежнему оставался китайским буржуазным демократом, в сознании которого национализм и шовинизм пустили глубокие корни. Это впоследствии оказало решающее воздействие на маоизм как идеологическое, а затем и социально-политическое течение. Маоизм не только полностью унаследовал все основные черты и особенности китайского национализма, но и значительно их усилил и развил, превратившись, таким образом, в реакционное социал-шовинистическое течение. Националистическую идею превосходства китайской нации маоисты трансформировали в тезис об особой революционности китайского народа, превосходящей якобы революционность других народов, и вытекающей отсюда его особой миссии в мировой истории. В 1955 году Мао Цзэ-дун утверждал, например, что китайское крестьянство якобы «превосходит» по своим революционным качествам советский, европейский и американский рабочий класс. Мечтая об установлении господства Китая «на пяти континентах», китайские националисты одновременно разрабатывали программу территориальных претензий к соседним странам. При этом их мало интересовали какие-либо обоснования этих претензий, они полностью полагались на своих феодальных предшественников, когда-либо в прошлом подчинявших себе или просто посещавших соседние государства и выдававших их за своих вассалов. Китайские националисты считали, что Корея, Монголия, Индокитай, Бирма, часть территории СССР и Индии — это китайские земли и должны быть «возвращены» Китаю. Маоисты не только полностью восприняли эти взгляды китайских националистов (в 1939 году Мао Цзэ-дун заявил: «Нанеся Китаю военное поражение, империалистические державы силой отняли у него значительное число подчиненных Китаю стран и захватили часть его исконных территорий. Япония присоединила Корею, Тайвань, Порт-Артур, острова Рюкю и Пэнху; Англия отторгла Бирму, Бутан, Непал и Гонконг; Франция захватила Аннам, и даже такое мизерное государство, как Португалия, отняло у нас Макао»), но и выдвинули новые территориальные претензии, в том числе к Советскому Союзу. Мысль о господстве Китая «на пяти континентах» и «расширении китайской нации» за пределы границ Китая достаточно отчетливо была выражена уже лидерами либерально-реформаторского крыла китайской буржуазии Кан Ю-вэем и Лян Ци-чао. Кан Ю-вэй следующим образом сформулировал мысль о необходимости милитаризации Китая и установления его мирового господства: «Поспешим развить нашу промышленность и создать паровые машины. Мы можем черпать наши ресурсы из Европы и Америки. У нас четыреста или пятьсот миллионов людей, из которых мы можем навербовать десять миллионов солдат. У нас неисчерпаемые запасы железа и металлов, из которых мы можем построить тысячи военных кораблей. И тогда мы сможем пройти через пять континентов, на которых вы увидите, как развеваются и танцуют флаги желтого дракона». Кан Ю-вэй предлагал назвать Китай «Срединным цветущим государством» и осуществить в нем программу реформ, благодаря которым Китай сможет всего за десять лет добиться гегемонии над остальными странами. Лян Ци-чао понимал историю Китая как «расширение китайской нации»: «Есть одно великое дело, ради которого наши предки трудились пять тысяч лет. Что это за дело? Я называю его „расширением китайской нации”. Сначала наша китайская нация представляла собой всего лишь несколько маленьких племен, проживавших в Шаньдуне и Хэнани. В течение тысяч лет они росли, росли, росли и выросли в великую нацию, создавшую огромное и величественное государство. Наша нация росла двумя путями: первый путь — это ассимиляция бесчисленных народностей внутри и за пределами наших границ; второй — это переселение из года в год людей нашей нации к границам и расширение территории… История в течение пяти тысяч лет шла этим путём». Далее Лян Ци-чао писал о том, что развиваются не только китайская нация, но и другие нации. Поэтому не следует медлить в деле расширения территорий. Не менее отчетливо и настойчиво выражали мысль о господстве Китая «на пяти континентах» и представители революционно-демократического крыла китайской буржуазии. Как это ни парадоксально, но для многих китайских революционных демократов конечной целью революции в Китае было господство Китая на земном шаре. Так, Цзоу Жун, перечисляя причины, вызывающие необходимость свершения в Китае революции, писал: «Если наш Китай хочет стать прославленным государством на земном шаре, хозяином земного шара, он должен совершить революцию». Чэнь Тянь-хуа кончил свое знаменитое обращение к соотечественникам — «Набат» — такими словами: «Наша китайская раса, безусловно, может создать совершенное государство и превзойти пять континентов. Я осмелюсь обратиться к моим соотечественникам с призывом: „Да здравствует китайская раса, да здравствует Китай!”». Считая, что китайская нация выше других, поскольку она имеет долгую историю и развитую культуру, Чжан Бин-линь утверждал, что китайцы должны быть хозяевами других наций, удел которых — подвергнуться ассимиляции. Китайский революционно-демократический журнал «Гоминь-бао» заявил на своих страницах в статье «Китай XX века»: «Китай, безусловно, имеет все данные для того, чтобы воинственно смотреть на мир, устрашать и потрясать земной шар, распоряжаться государствами и попирать пять континентов». Аналогичные идеи выражались в известной брошюре Оу Цзюй-цзя «Новый Гуандун» (1902 год): «Если бы на севере Китая, давшего самую раннюю в мире цивилизацию, имеющего самые большие реки и горы, самые обширные моря и сушу, самые богатые полезные ископаемые и самый лучший климат, родился Тимучин Тимур, то его железная пята достигла бы границ Европы и Африки, и если бы на юге Китая родился Нельсон, то его флот смог бы целиком завладеть морскими пространствами всех государств, и тогда бы Китай превратился в хозяина мира и стал бы главой союза всех государств». В конце 20-х годов идея гегемонии Китая стала появляться в работах реакционных гоминьдановских теоретиков Дай Цзи-тао и Ху Хань-миня. Интересно, что именно Дай Цзи-тао одним из первых в Китае выразил мысль о том, что Китай должен освободить все человечество. Основная идея Дай Цзи-тао состояла в том, чтобы добиться восстановления былого китайского величия, которое он связывал с восстановлением гегемонии Китая прежде всего в Юго-Восточной Азии и китайского руководства «миром цветных» в их борьбе против империализма. Он утверждал, что только Китай может возглавить «цветные народы» в их борьбе за свободу и только Китай может обеспечить выживание их благодаря его моральному и политическому руководству. Подобно Лян Ци-чао, Дай Цзи-тао оправдывал идею расширения политических границ за пределы проживания китайской расы, обосновывая это фактическим превосходством китайской культуры. Чан Кай-ши считал захватническую политику китайских императоров в Азии «спасением» азиатских народов и «помощью слабым». «В периоды мощи и расцвета Китая, — писал он, -азиатские нации никогда не сталкивались с фактами экономической агрессии и политической аннексии, не встречались с империализмом и не разделили судьбу колоний». Он утверждал, что независимость и самоусиление Китая будут гарантией безопасности народов Азии: «Если Китай не сможет добиться независимости и самоусиления, нации Азии попадут под железную пяту врага». Здесь нелишним будет вспомнить, что появившаяся в начале 40-х годов в Китае школа националистов-историков «Чжаньгоцэ» (Линь Тун-ци, Хэ Юн-цзе, Чэнь Цюань и др.), стоявшая на позициях социал-дарвинизма и ницшеанства, считала, что современный мир будет объединен с помощью насилия некоей «великой империей», причем великое единство мира может быть осуществлено лишь при военном господстве Китая. Таким образом, идеологи китайской буржуазии так или иначе мыслили глобальными категориями: одни видели будущее Китая в виде господства на земном шаре, другие — в виде руководства народами в их «освобождении» и создании мирового единства под эгидой китайского идеала всеобщего благоденствия — датун. И это не удивительно, если иметь в виду, что конфуцианство в течение двух тысяч лет воспитывало народ на концепции Поднебесной и ставило конечной целью социальных преобразований наведение порядка в ней. С конца 30-х годов в маоизме шел постепенный процесс развития гегемонистских претензий, нашедший отражение уже в работе Мао Цзэ-дуна «О новой демократии» (1940 год). В начале 50-х годов претензии маоистов выходят за рамки национально-освободительного движения и распространяются на международное коммунистическое движение. Сторонники Мао Цзэ-дуна заявляли в 1951 году, что учение Мао Цзэ-дуна имеет всемирно-историческое значение для всего международного коммунистического движения. В 1956 году эти претензии проявляются в виде ставки на скорейшее превращение Китая в первую державу мира. «Мы должны стать первой страной мира в области развития культуры, науки, техники и промышленности, — заявил тогда Мао Цзэ-дун, — у нас социалистический строй, надо приложить еще немного усилий, и этого можно достичь. Иначе к чему трудолюбие и мужество шестисотмиллионного народа? Не должно случиться так, что спустя несколько десятилетий мы все еще не станем первой державой мира». Насколько известно, с наибольшей полнотой и откровенностью мысль о подчинении Китаю всего мира была выражена Мао Цзэ-дуном в 1959 году на расширенном военном заседании. Он сказал тогда следующее: «Мы должны покорить земной шар. Нашим объектом является весь земной шар… Что же касается работы и сражений, то, по-моему, важнее всего наш земной шар, где мы создадим. мощную державу. Непременно надо проникнуться такой решимостью». В 1963 году Мао Цзэ-дун снова, но уже в поэтической и иносказательной форме, вернулся к мысли о необходимости покорения мира, причем давал понять, что «время торопит» и не следует откладывать в долгий ящик дело «сметения всей мрази»: “Вертится мир. Время торопит. Десять тысяч лет слишком долгий срок. Спорим за каждое утро и вечер. Вскипают все четыре моря, бушуют воды и тучи. Пять континентов дрожат под ударами грозы. Сметем всю мразь! Нет врагов, которые бы были способны нам противостоять!” В период «культурной революции» мысль о мировой гегемонии Китая выражалась открыто в виде призыва «утвердить знамя идей Мао Цзэ-дуна на всем земном шаре» и обязательства «освободить все человечество» (последнее в виде обязанности членов партии даже было включено в Устав КПК, принятый на IX съезде в 1969 году). При этом маоистское руководство уверяло китайский народ в том, что «пролетариат для окончательной победы во всем мире не может обойтись без войны». На X съезде КПК в 1973 году в связи с изменившейся международной обстановкой и рядом других причин маоисты были вынуждены говорить «об освобождении всего человечества» вскользь, заменив эту «идею» менее понятной, состоящей в том, что Китай должен «внести сравнительно большой вклад в дело человечества». При этом, однако, открыто утверждалось, что народы всего мира возлагают надежды на Китай, то есть давалось понять, что они ждут, что Китай принесет им «освобождение». На X съезде утверждалось также, что современное международное положение характеризуется «большими потрясениями», то есть, говоря другими словами, войнами и революциями (между которыми, кстати, маоисты, как и троцкисты, не видят разницы). Но именно эти «беспорядки» маоисты считают залогом победы своего «нового» мира на всей земле. В 1975 году тезис «внести сравнительно большой вклад в дело человечества» был включен в новую Конституцию КНР. Для китайского национализма, особенно позднего, типично преклонение перед насилием, идущее от легизма, социал-дарвинизма и милитаризма. Китайские националисты считали, что война — это основная форма решения социальных проблем, в том числе и осуществления революции в Китае. Власть отождествлялась ими с господством армии. В 1938 году Мао Цзэ-дун говорил: «После революции 1911 года все милитаристы всегда дорожили армией, как своей жизнью; они всегда чтили истину: „Есть армия — есть власть”… Для Чан Кай-ши армия — это его жизнь…..Есть армия — есть власть”, „война решает всё” — эти истины он прочно усвоил. В этом отношении мы должны у него учиться». Есть все основания утверждать, что маоистский милитаризм неразрывно связан с китайским буржуазным национализмом и милитаризмом. Характерно, что как Чан Кай-ши, так и Мао Цзэ-дун — оба утверждали, что с войной можно покончить только с помощью войны. Китайские националисты пытались противопоставить марксизму-ленинизму фальсифицированную интерпретацию «трёх народных принципов» Сунь Ят-сена и разжечь в китайском народе антисоветизм. Ху Хань-минь и Дай Цзи-тао утверждали, что марксизм не подходит для Китая, поскольку последний является не индустриальным, а аграрным обществом. С аналогичными заявлениями в Китае выступали и младокитайцы, заявлявшие, что «советский коммунизм» неприемлем для Китая, поскольку в Китае нет крупных помещиков и крупных капиталистов, которые были в России. Маоизм начал смыкаться с гоминьдановским шовинизмом в его борьбе против марксизма-ленинизма и научного коммунизма, в Китае уже в 40-х годах. Это еще более наглядно проявилось в 60-70-е годы, когда маоисты развернули открытую политическую борьбу против Советского Союза и социалистического содружества. Сопоставление маоизма с китайским реакционным национализмом убедительно свидетельствует о том, что последний является одним из основных идейных истоков маоизма. Именно в этом, очевидно, следует искать корни контрреволюционной деятельности последнего на международной арене и его блокирования с самыми реакционными силами империализма, национализма и расизма, начиная от Штрауса и Джексона и кончая Яном Смитом и Пиночетом. Цитировано по книге “Идейно-политическая сущность маоизма” Источник: http://news.nswap.info/?p=37700


Гость: «На протяжении веков китайцы смотрели на иностранцев только двумя способами: или мы смотрим на них, как на богов, или мы смотрим на них, как на диких животных» – Лу Синь. Расовый состав Китая Расовый состав в Китае, в подавляющем большинстве, однородный – 91,9% населения составляют китайцы ханьского происхождения. Остальное население – это монголы, уйгуры, мяо, тибетцы, хуэй, корейцы и чжуан. Всех их можно различить по внешности, особенно в крупных городах. Это возможно потому, что среди этих национальных групп очень низкий процент смешанных браков. Но отпрыски смешанных браков (с китайцем/китаянкой ханьского происхождения) меньше отличаются внешне от китайцев ханьского происхождения и владеют китайским языком на уровне родного. Но такие дети смешанного происхождения всё равно автоматически определяются в статус этнических меньшинств. Также в Китае присутствуют небольшие группы кавказцев, южноазиатов и негров, живущих исключительно в крупных городах, хотя только малая часть из них имеет китайское гражданство, но рост иммиграции в Китай постоянно растёт в связи с последними экономическими успехами Китая. В связи с чем, в некоторых крупных городах КНР образуются этнические анклавы, как, например, «Шоколадный город» в Гуанчжоу, где проживают 100 тыс. негров. Против негров Враждебность китайцев к неграм стала распространяться среди населения с началом 60-х годов ХХ века, когда в Пекин стали прибывать негритянские студенты под лозунгами «Третий мир солидарен с председателем Мао в борьбе против западного капитализма и империализма». К радикальным выступлениям против негров послужил тот факт, что чёрные студенты получали от правительства Китая стипендии намного большие, чем получали китайские студенты. С середины 70-х годов негритянские студенты стали прибывать и в другие китайские города. Приделом недовольства стали сексуальные домогательства негров к китаянкам. Так, в 1979 году в Шанхае африканские студенты были атакованы китайцами из-за того, что слушали громко музыку и приставали к китаянкам. В 80-х годах резко участились случаи нападений китайцев на негров, что привело к депортации части негров на родину. Антинегритянский протест в Нанкине 24 декабря 1988 года в Нанкине произошла массовая драка между неграми и китайцами, в ходе которой пострадало 13 человек. Прослышав про этот инцидент, 300 китайских студентов ворвались в студенческие общежития с криками «Убивайте чёрных дьяволов!!!» и учинили погром. В ходе погрома многие негры бежали либо на вокзал, либо в африканские посольства. После погрома 3000 китайских студентов организовали митинг с требованием урезать права негров в Китае и вообще выгнать их поганой метлой из Поднебесной. В итоге, демонстрацию разогнал полицейский спецназ, а часть негров была депортирована из Китая. Против японцев Антияпонские настроения в Китае уходят своими корнями аж в 1868 год, вследствие различных исторических военных конфликтов между Китаем и Японией, но самая основная причина антияпонских настроений в Китае восходит ко второй японо-китайской войне (один из театров боевых действий во Второй мировой войне), в ходе которой в Китае японскими войсками было уничтожено 20 миллионов гражданского населения и 3 миллиона китайских солдат. Также не редко упоминается китайский холокост – резня в Нанкине и отряд 731, который проводил военные опыты над китайцами. И это без учёта того, что множество китаянок прошли через дома публичной проституции для «солдатских утех» в период японской оккупации. Доходит до того, что в Китае изымаются и запрещаются некоторые японские книги, фильмы, манги, анимэ, где так или иначе упоминается японская оккупация Китая. Так, например, фильм «Мемуары гейши» запрещён к показу в Китае, поскольку по сюжету главная героиня, роль которой играет китаянка, влюбилась в японца, принимавшего участие в оккупации Манчжурии Японией в 30-x годах. Причём, две китайские актрисы (Чжан Цзыи и Мишель Йео), сыгравшие главные роли в фильме, на родине подверглись резкой критике за участие в фильме. Китайско-уйгурский конфликт В 2009 году в Урумчи произошли этнические столкновения уйгуров с китайцами, вылившиеся в массовые беспорядки. Так мир узнал о «уйгурской проблеме» в Китае и притеснениях уйгуров со стороны китайского правительства. Так, например, уйгурам не выдают паспорта (чтобы они не выезжали на паломничество в Мекку) до достижения ими пенсионного возраста. Антизападные настроения Причины антизападных настроений в Китае кроются в истории Китая, начиная с опиумных войн 1840 года и заканчивая изгнанием японцев в конце Второй мировой войны, который известен в Китае как «век унижения». Антизападные настроения также подогреваются патриотическим воспитанием молодёжи в Китае. Вае Чжэн утверждает, что к 1990 году коммунистическая идеология в Китае резко сдала позиции из-за резни на площади Тяньаньмэнь. Поэтому партийные лидеры быстро сообразили, что их выживание зависит от того смогут ли они воспитать в нужном русле молодёжь Китая. Поэтому в 1994 году в Китае ввели «Патриотическую программу обучения», в ходе которой подробно изучается, так называемый, «век унижения». Впоследствии, в 90-х и 2000-х годах наблюдается рост национализма в Китае. Большинство из тех, кто принимал участие в антиамериканских демонстрациях 1999 и 2008 годов обучались по программе «патриотического воспитания». Этнические оскорбления в Китае Дети межрасовых браков 半唐番 (boon tоng fan) – кантонский термин для определения потомка межрасового брака; 半菜 (buai chai) – термин используется для обозначения потомка смешанного брака между китайцем и южноазиатом, в буквальном смысле «половина овоща». Негры 黑鬼 (hei guǐ) – «чёрный дьявол»; 老黑 (lao hei) – «старый чёрный»; 黑猩猩 (hei xingxing) – «чёрный шимпанзе». Европейцы 洋鬼子 (yáng guǐzi) – «иностранный дьявол»; 鬼佬 (guǐlǎo) – «призрак» (имеет тот смысл, что белые бледнее китайцев и похожи на привидения); 红毛猴( ang mo kow) и 红毛鬼( ang mo gui) – «рыжие дьяволы»; 油炸鬼 (yao guai jar) – «нефтяной дьявол» (прозвище появилось во время опиумных войн, так как европейцы использовали нефтяные бомбы). Японцы 小日本 (xiǎo rìběn) – буквально «маленькая Япония»; 日本鬼子 (rìběn guǐzi) – «японские черти»; 倭 (wō) – «карлики»; 倭寇 (wōkòu) – первоначально это слово употреблялось в отношении японских пиратов, но во время Второй мировой войны стало обозначать всех японцев; 日本狗 (rìběn gǒu) – «японские собаки»; 黄军 (huang jun) – «жёлтые солдаты». Корейцы 高丽棒子 (gāolì bàng zǐ) – дословно «кукурузник» (одно из древних китайских названий Кореи); 二鬼子 (èr guǐ zǐ) – «кукольные солдаты». Индийцы 阿差 (ah cha) – дословно «да» (в 50-70-х годах очень много индийцев работали в Гонконге швейцарами, откуда и получили такое прозвище); 阿三 (a sae) или 红头阿三 (ghondeu asae) – дословно «номер три». Русские 毛子 (máo zi) – «волосатые» (имеются ввиду волосы на теле). Источник: http://news.nswap.info/?p=37740

Гость: Лун Ю о китайском национализме и «новых левых» Аргументы, которыми прикрываются интересы капиталистов, могут содержать изрядное количество «левых» фраз. Сколько угодно: лишь бы только убедить трудящихся поддержать «родное» государство и «национальный» капитал против «внешней угрозы». Сплотиться во имя величия Родины, смириться со стабильной эксплуатацией в страхе перед сверхэксплуатацией, как советует видный китайский «новый левый» Хань Дэцян. С поправкой на национальный колорит и масштаб «левые патриоты» до смешного похожи – в Китае и России, Беларуси или Молдове… Ау Лун Ю – рабочий активист и антиглобалистский деятель из Гонконга анализирует «левые» националистические тенденции в Поднебесной Народной Империи. Это сокращённый вариант его статьи «Китай: вызов глобализма и националистическая реакция». «Антиглобалистское движение» вновь оказалось в центре внимания всего мира в период с 11 по 18 декабря 2005 года, когда корейские фермеры пошли на штурм полицейских заслонов в Гонконге в знак протеста против 6-го совещания ВТО на уровне министров. В разгаре той боевой недели количество протестующих доходило до 7000. Местное население Гонконга было представлено скромнее: не более чем 2000 человек. Куда как поразительнее должно было оказаться то, что материковая часть Китая откликнулась даже слабее. Это был первый случай, когда крупное «антиглобалистское» мероприятие состоялось у порога материкового Китая. Южная Корея с населением 50 млн. человек направила в Гонконг 1600 протестующих. Между тем, китайские активисты были представлены лишь жалкой кучкой, и среди них, наверняка, не было никого из сельских районов, при том, что население Китая достигло 1,3 миллиарда человек. Почему так – неужели Китай играет незначительную роль в эпоху глобализации? Очевидно, нет. Сегодня общеизвестно, что Китай стал одним из крупнейших мировых импортеров и экспортеров, и первейшим среди стран-получателей ПИИ (прямых иностранных инвестиций). Он также является крупным игроком в продвижении к свободной торговле. Но вопреки надеждам и расчётам многих азиатских неправительственных организаций, на последнем совещании ВТО на уровне министров Китай объединил усилия с Индией и Бразилией, чтобы добиться сделки с США и ЕС, успешно завершив и тем самым спася от повторной неудачи этот раунд переговоров в Дохе. Китайская Народная Республика выступает за агрессивную фритредерскую и коммерческую политику с одной стороны, и сокрушает железным кулаком любые формы автономной организации и социального сопротивления неолиберализму – с другой. Репрессивный режим в целом, и, в частности, запрет на создание независимых профсоюзов, на забастовки и демонстрации, помог Китаю превратиться в потогонную мастерскую мира – огромный двигатель глобальной гонки на выживание и тем самым стать крупнейшим торговым партнером США. То же самое, по иронии судьбы, подготовило почву для роста националистической реакции на глобализацию. Несмотря на то, что «антиглобалистское» движение, под которым понимается низовое выступление масс против неолиберализма, не существует в материковом Китае в настоящее время, оно, безусловно, будет расти в среднесрочной перспективе, по той простой причине, что полная реинтеграция Китая в мировую капиталистическую систему приводит к постоянному росту недовольства. После более чем 20 лет стремительного роста за счет трудящихся масс, в последние годы мы стали свидетелями постоянного развития спонтанного социального сопротивления натиску приватизации, эксплуатации и безработицы. В 2007 году, когда подойдёт к концу переходный период для вступления в ВТО, Китаю придется открыть почти все свои рынки. Даже если китайская отечественная промышленность и сельское хозяйство смогут в конечном итоге выжить и испытать значительный подъём, всё же предстоит пора ещё более значительной реструктуризации и кризиса. В итоге Китай в настоящее время вступает в новый период кризиса. И потому скорее уместен вопрос о направленности будущего сопротивления, чем о том, не исчезнет ли оно само по себе. Несмотря на запрет общественных движений, в течение последних 10 лет среди интеллектуалов велись жаркие споры о глобализации. Так что в широком смысле слова «антиглобалистское» движение существует уже более чем десять лет, если под ним понимать теоретические дебаты. В то время как «новые либералы» приветствовали глобализацию, так называемые «новые левые» возражали против неё. Итоги дискуссии будут иметь значительное влияние на будущий курс Китая и общественное противостояние глобализации в нём. Цель настоящего очерка в том, чтобы рассмотреть эту дискуссию, указать, что подъём национализма является самым большим испытанием для левых, а также изучить сильные и слабые стороны аргументации «новых левых». Националистический вариант антиглобализма Корпоративная глобализация оказалась чрезвычайно успешной в снижении заработной платы и урезании социального обеспечения рабочих во всём мире. Глобализация как таковая должна была вызвать, и вызвала сопротивление с зарождением так называемого «антиглобалистского движения». Движение это крайне неоднородно, но интернационалистические устремления в нём весьма заметны. К сказанному выше, однако, следует добавить, что в антиглобалистском дискурсе присутствуют националистические настроения и даже ультраправые идеи. Рэй Кили отметил, что «один из самых известных демагогов в Соединенных Штатах, Пэт Бьюкенен, осудил глобализацию за то, что она ведёт к сокращению рабочих мест в промышленности, подрыву национального суверенитета, росту иммиграции, и движению к глобальному социализму, который воплощается в таких учреждениях, как МВФ и Всемирный банк … … Эта апелляция к традиционализму также является общим местом в критике глобализации справа для индуистского национализма в Индии, исламистского национализма в странах Ближнего Востока и Азии, а также возрождающегося фашизма в Европе. Поэтому правый национализм предлагается «народу» и нации в качестве защитной реакции на угрозы глобализации». Джерард Гринфилд в своем эссе «Бандунг возвращается: Антиглобалистский национализм в Юго-Восточной Азии» выражает глубокую озабоченность по поводу роста азиатского национализма: «Несмотря на то, что мобилизация масс, имевшая место в связи с азиатским экономическим кризисом 1997-1998 гг., расширила базу антиглобалистского движения, революционный потенциал этих протестов и их ограниченность, остаются предметом дискуссий среди активистов. Эти движения прежде всего показали господство национализма в качестве основной черты народного недовольства глобализацией, независимо от того, понимают её прежде всего с либеральной точки зрения, как корпоративную глобализацию или с более радикальной точки зрения, как капиталистическую глобализацию или империализм. В широком политическом спектре МВФ стал восприниматься как символ и источник несправедливости и социальных бедствий, обусловленных кризисом и его последствиями». «Стремление разработать независимую стратегию в виде набора правильных политических решений, не принимая во внимание структурную власть и интересы капитала, представляет собой неустранимый порок (тайского) «Проекта Перспектив». Поскольку капитал вообще включён в анализ, то последний основывается на противопоставлении иностранного и национального, из-за чего национальный капитал становится практически синонимом нации…Одним из самых замечательных причин прихода к власти в 2001 году партии Таи Рак Таи, была её способность привлечь в свои ряды видных деятелей из неправительственных организаций и общественных движений…Наличие таких широких политических союзов позволили Таи Рак Таи направить националистические настроения на осуществление всеобъемлющего политического проекта, цель которого – в радикальной реорганизации государства, призванного лучше служить интересам «прогрессивных капиталистов»». Сегодня на объединённом мировом рынке крупные и даже средние капиталы участвуют в глобальной конкуренции. Из этого следует, что термин «национальный капитал», понимаемый как нечто отдельное от иностранного капитала и противостоящее ему, более чем когда-либо вводит в заблуждение. Если левые активисты и рабочее движение встанут в одни ряды с национальным капиталом против глобализации, возглавляемой «западным империализмом», может оказаться, что рабочие будет лишь помогать национальному капиталу ещё более утвердить логику глобализации, пусть в другом её варианте, который может быть немного более благоприятным для нужд «национального капитала». Таким образом, националистическая реакция на глобализацию обязательно подчиняет трудящихся интересам правящей элиты в борьбе за высшие «национальные» интересы, зачастую фиктивные. Китайский национализм и «новые левые» По результатам жарких споров о «подъеме Китая», мы также можем судить о росте китайского национализма. Хотя старый китайский национализм в период 1840-1949 был в значительной степени закономерной реакцией на иностранную агрессию и народное стремление к национальной независимости, «новый китайский национализм» совершенно другой. Первым известным китайским националистом в 1990-х годах стал Хэ Синь, которому разрешили печатать антизападные книги в начале девяностых, на фоне последствий Тяньаньмэньского разгона и последующих санкций, введенных западными державами. Не так интересна сама националистическая реакция Хэ Синя на враждебность Запада в то время, а скорее то, как мало дискуссий вызвала его книга. Даже после того, как американцами в нейтральных водах было задержано и обыскано китайское судно «Млечный Путь», общественный протест был слаб. Когда в 1996 году националист Ван Сяодун опубликовал книгу «Китай может сказать нет», направленную против США как главного врага, почувствовалось некоторое брожение, но скоро все успокоилось. До мая 1999 года, когда США нанесли бомбовый удар по посольству Китая в Югославии, вызвав массовые антиамериканские протесты, нельзя было определённо утверждать, что национализм возвращается. Я бы назвал его «новым китайским национализмом». Он является реакцией правящей элиты и значимой части интеллигенции на внутренние и внешние проблемы, возникающие в ходе реинтеграции в глобальный капитализм, а также выступает за модернизацию Китая посредством укрепления однопартийного государства. Конечная цель нового китайского национализма – воссоздание славы в прошлом великой Китайской Империи, и , соответственно, пропаганда «подъема Китая». В этой цели нет ничего прогрессивного. Чжэн Юннянь из Национального университета Сингапура, в своей книге «Глобализация и государственные преобразования в Китае» утверждает, что возрождение национализма вытекает из новых потребностей КПК: «После эпохи Мао поиск политической легитимности пришёл на смену внешней угрозе и стал основным фактором, лежащим в основе возрождения китайского национализма. Иными словами, основные источники национализма после эпохи Мао скорее внутренние, а не внешние». В другом месте он проясняет, что имеется в виду под «поиском политической легитимности»: «Национализм был использован Коммунистической партией Китая в ответ на упадок маоистской веры, и он готов стать новой перспективой идеологии КПК». Концепция Чжэна Юнняня, противопоставляющая внутренние и внешние факторы, не вполне удовлетворительна. Однако его утверждение о том, что КПК нужен национализм как новый источник легитимности, верно. Вместо перспективы мирового коммунизма с Китаем, играющим в нём ведущую роль (концепция, которая устарела в начале 1980-х), проект построения великой китайской нации и восстановления лидирующих позиций, какие она имела до 1840, кажется более осуществимым. Кроме того, в интересах однопартийного государства переориентировать народное недовольство, вроде, например, демократического движения 1989 года, на внешних врагов. Таким образом, КПК начала менять курс по вопросу о национализме, и на практике, поощрять его новое пробуждение. Прежняя позиция КПК заключалась в осуждении национализма как «буржуазной точки зрения о нациях». По сути, элемент национализма в определённых пределах всегда присутствовал в политике партии в отношении этнических меньшинств, в народном просвещении и культурной программе, однако эти элементы преподносились как патриотизм. Тем не менее, откровенный национализм не одобрялся, не говоря уж о возможности открытой публикации националистической писанины. Эта политика стала меняться в 1980-х годах, когда КПК постепенно перешла к полномасштабному вступлению в глобальный капитализм. КПК может ослабить контроль над частью экономики для частного бизнеса и иностранного капитала, даже в финансовом секторе, но она не собирается ослаблять контроль над производством и распространением информации, потому что не хочет поступиться властью над тем, что и как люди думают. Поскольку, в основном, все издательства, средства массовой информации, а также кинокомпании и т.п. все еще находятся в руках государства, и не были затронуты большой волной приватизации, то всё разрешаемое или запрещаемое КПК в публичной сфере, имеет огромное влияние на формирование «общественного мнения» и ход дискуссий. Ни одна книга не издаётся, ни один фильм не снимается без предварительного одобрения Партии. Именно в этом мнения или «вкусы» государства приобретают решающее значение. Все голоса диссидентов подвергаются жёсткой цензуре – демократические воззвания, защита трудящихся, и даже мягкая критика политики в отношении окружающей среды… Напротив, Партия позволяет производство и широкое распространение националистических материалов во всех областях. За последние десять лет одна за другой выходили книги и телепрограммы, прославляющие великих императоров прошлого, пропагандирующие китайский шовинизм и антизападные идеи, а то и попросту социальный дарвинизм и фашизм. В период между 2004 и 2006 годами, государственное издательство отпечатало 900.000 экземпляров романа «Волчий тотем», который рассказывает историю о жестоких и доблестных волках-монголах. Опасаясь, что читатели, могут не понять его, автор написал длинное пояснение, чтобы рассказать читателям о своём замысле. По его словам, китайцы должны учиться у волков-монголов, чтобы выжить в джунглях глобализации, что китайская цивилизация была столь велика только потому, что она на протяжении тысяч лет переняла культуру волков, которым поклонялись северные кочевники, и которая помогала элитам сохранять великую империю. Это откровенный социальный дарвинизм и китайское мессианство. Хотя эта книга была опубликована за личный счёт, КПК не может отрицать своей доли ответственности за неё, не может оправдаться, сославшись на принцип свободы слова, ибо нет такого понятия в Китае. В 1980-х годов, среди тем телепередач и книг зачастую преобладало глубокое чувство национальной неполноценности, страх оказаться на обочине глобальной конкуренции, и стремление к общественным реформам. Настроение резко изменилось с середины 1990-х годов, когда КПК уверилась в том, что Запад не сможет устоять перед искушением огромного китайского рынка, а западные правительства и капиталисты готовы простить разгон 1989 года, с тем чтобы получить долю этого рынка. Тот факт, что Китаю удалось избежать несчастной судьбы Советского Союза, и в отличие от него прийти к высоким темпам роста, еще больше укрепил самоуверенность КПК. Именно на этом фоне с середины 1990-х годов наблюдается изменение тона «общественного мнения», телевизионных программ, журналов и книг, и т.д. Место чувства национальной неполноценности заступило национальное самосознание и готовность к восстановлению былой славы Срединного Царства. В 1999 году бомбардировка китайского посольства американцами вновь напомнила КПК и простым китайцам, что США, в конце концов, не являются надежным партнером, и ощущение внешней угрозы подлило масла в огонь националистических чувств. Это также совпало с периодом интенсивных переговоров с США о присоединении Китая к ВТО, в котором США принуждали Китай к большим уступкам, чем те, что требовались от большинства развивающихся стран. Кроме того, иностранный капитал начал быструю скупку китайских компаний, что многие рассматривали как угрозу экономической безопасности Китая. Националисты и «новые левые» Как мы видели, Чжэн считает, что «основные источники национализма после эпохи Мао внутренние, а не внешние». Этот вопрос горячо обсуждался между «новыми либералами» и «новыми левыми». Под понятием «новые либералы» мы понимаем китайских либералов и неолибералов. Объединение этих двух групп в рамках одной и той же категории отражает тот факт, что в китайском контексте их трудно различить. Ведь и на Западе разделительная линия между ними была размыта, а в Китае мы можем наблюдать таких либералов как Ю Цзе, исполненных энтузиазма в отношении приватизации, ВТО, увольнения работников государственного сектора, – либералов, которые мало что сохранили из либеральных ценностей прогрессивного характера. Среди «новых левых», согласно утверждению Дэйла Вэня, ученого, приглашенного в США, а также одного из «новых левых», могут быть люди «от социал-демократов до «экономических националистов» и маоистов». Новые либералы склонны думать, что злейший враг Китая – это собственные устаревшие институты, в то время как глобализация является воплощением основной тенденции модернизации и цивилизации. Таким образом, величайшим бедствием для Китая было бы остановиться на полпути в направлении полной интеграции с ней. Итак, вина за рост национализма возлагается на национальные институты. Замечание Чжэна вторит тому, что новые либералы отстаивали в своих спорах с «новыми левыми». Между тем, Новая Левая, или, по крайней мере, те, кто в основном говорит от её лица, пытается утверждать противоположное. Если что-то в Китае делается неправильно, то виной тому внешние враги, а именно глобализация и империализм. Если видные «новые левые» и выдвигают обвинения в адрес КПК, то они заключаются в том, что КПК слишком мягко действует в борьбе с внешними неприятелями. В противопоставлении рынка и государства, иностранного и национального, Запада и Востока, либералы, как правило, ратуют за первую сторону, в то время как «новые левые» – за вторую. Термин «новые левые» может навести некитайских читателей на мысль расценить их в духе «Новой Левой» 1960-х гг. Однако между ними нет никаких идеологических связей. Китайская «Новая Левая» – это термин, используемый для отличия от «старой левой» или консерваторов – закоренелых сталинистов. «Новая Левая» в противоположность «старой» весьма разносортна. Люди, считающиеся «новыми левыми», во многом различаются между собой. Их главная общая платформа – критика глобализации, рынка, приватизации и либеральной демократии. Меньше согласия среди них по поводу альтернативы либеральному или неолиберальному дискурсам. Общей может быть позиция в подчёркивании роли однопартийного государства, ценности коллективизма, важности сохранения целостности полиэтнического китайского государства, более самостоятельного пути экономического развития, а также ссылки на маоистское наследие, хотя не каждый из «новых левых» поддерживает всё из вышеперечисленного. Основные представители «новой левой» проявляют жёсткую охранительную тенденцию и поддерживают однопартийное государство ещё со времён после репрессий Тяньаньмэнь, хотя в то время термин «новые левые» ещё не появился. В то время как «новые либералы» приветствовали распад Советского Союза, «новых левые» считают его катастрофой, роком, которого Китай должен постараться избежать любой ценой. По сути, их озабоченность тем, чтобы сохранить нерушимым полиэтническое китайское государство – с ханьцами в качестве этнической доминанты – настолько велика, что, можно сказать, она является их главной заботой, оставляя позади все другие ценности, будь то демократия или равенство. Их скептицизм в отношении неолиберализма и либеральной демократии, в основном обусловлен беспокойством о «стабильности», которой, как им видится, угрожают рыночные реформы, присоединение к ВТО, проведение парламентских выборов и т.д. – все это нежелательно, потому что может привести к разрушению китайского государства. На самом деле эта цепочка рассуждений отражает хорошо известное в своё время утверждение правительства Дэна и Цзяна: Стабильность превыше всего! Это заявление является ответом на любые расчёты на реабилитацию движения 1989 года, или на демократические выборы, или на свободу слова. Очевидно, то, что первые «новые левые» просто были союзниками властей. Первые известные «новые левые», стоящие упоминания, это Ван Шаогуан и Ху Аньган. В то время как либералы считают, что сфера государства должна сокращаться, с тем, чтобы облегчить рост рыночной экономики, Ху и Ван утверждают обратное. В 1993 году ими опубликовано «Исследование потенциала китайского государства», в котором они утверждают, что сильное государство необходимо для рыночных реформ. Слияние «новых левых» и националистов В конце 1990-х призывы «новой левой» стали оказывать гораздо большее воздействие одновременно с ростом тревоги по всей стране в самый разгар «внешних» угроз. Подошёл новый этап открытия Китая миру. Страх, что Китайская национальная промышленность не выдержит прямой конкуренции на внутреннем рынке, казался вполне обоснованным. В 2003 году на иностранные компании приходится 31 процент всего промышленного производства в Китае по сравнению с 9,5 процента в 1992 году. Рост доли рынка иностранного капитала за счет государственных предприятий (ГП), а также огромное давление с целью реструктуризации ГП в целях поддержания их конкурентоспособности после вступления Китая в ВТО привели к увольнению 40 миллионов работников ГП. ТНК и ВТО как агенты глобализации стали многими рассматриваться в качестве «внешней угрозы» экономической безопасности Китая, и в известной степени это наблюдение содержит зерно истины. Заслуга «новых левых» в том, что они сыграли свою роль самых первых критиков «новых либералов» в этот новый период, поскольку в противном случае доминирования последних, возможно, было бы еще более выраженным. Два значительных ученых: Хань Дэцян и Ян Фан стали наиболее известными представителями «новых левых» на рубеже веков. Они обстоятельно писали работы против глобализации и вступления Китая в ВТО. В 2000 году Хан опубликовал книгу «Катастрофа – мировая западня и реалистичный выбор Китая». Он называет большие надежды, распространённые среди китайцев, на вступление в ВТО и на предполагаемую эффективность рынка «рыночным романтизмом». В противоположность уверениям «новых либералов», присоединение Китая к ВТО на нынешних условиях только поставит под угрозу недоразвитую национальную промышленность. Он отметил, что: «Следствие глобализации – это быстрый захват высокодоходных отраслей китайской экономики иностранным капиталом и импортными товарами. Некоторые из них уже полностью подчинены иностранному капиталу. ГП и другие (отечественные компании) лишаются источников прибыли, сообщается об убытках, долги растут, фирмы находятся на грани банкротства, а реальный уровень безработицы резко возрастает. Все это создаёт серьезную угрозу для перспектив улучшения жизни народа и социальной стабильности». Вместо «рыночного романтизма» Хань предлагает концепцию «рыночного реализма», который считает скорее протекционизм, а не свободную торговлю, необходимой мерой для развивающихся стран. В книге он никогда не выступает против вступления Китая в ВТО в принципе, а лишь считает, что уступки, на которые согласился Китай, заходят слишком далеко. Он только отстаивает лучшие условия для вступления, которые бы позволили лучше защитить рынок Китая, и в то же время дали ему возможность захватить большую долю мирового рынка. Возникает вопрос: каким образом достичь этого? Его ответ: «Рыночный реализм» требует, чтобы мы могли воплотить в жизнь наши высшие интересы, и трезвого понимания, что рынок – это война конкурентов. Под руководством «рыночного реализма», вся наша недоразвитая промышленность будет объединена и сформирует единый блок под эгидой государства, а затем вступит в конкуренцию на мировом рынке, поведёт затяжную борьбу слабых против сильных, и в конечном итоге приведёт к подлинному возвышению Китая». «Когда мы в конечном счете победим в этой экономической войне, Китай не только будет развиваться в полном соответствии с режимом ВТО, но даже станет способным доминировать в ней». Ханева критика глобализации и ВТО, по сути, то, что сама ВТО как мать посоветовала бы дитяти. Им не отвергается корпоративная глобализация как таковая, но отстаивается китайский её вариант, в котором предполагается более сильный элемент протекционизма, но который, по сути, является лишь другим путём для интеграции Китая в мировой капитализм, отличного от первого пути, диктуемого США и ЕС. Вместо американизации всего мира Хан желает его китаизации. Чжэн считал, что «новые либералы выражают интересы недавно разбогатевшего класса, в то время как новые левые выражают интересы рабочих и крестьян». Мнение Чжэна о либералах правильно, но он кардинально заблуждается в отношении «новых левых», если иметь в виду их главных представителей. В действительности, как честно признался Хань Дэцян на семинаре НГО, проведенном в ходе 6-го совещания ВТО на уровне министров «Новые левые не стоят на позиции рабочих и крестьян. Наша основная забота заключается в том, чтобы избежать катастрофы. Мы надеемся, на корректировку (государственной политики). Мы пользуемся широчайшей поддержкой среди среднего и высшего ранга (государственных служащих). В глазах рабочих и крестьян мы можем казаться цепными псами капиталистов. Мы не желаем нестабильности. Мы реформисты». Позднее Хань написал статью с дальнейшим объяснением: «Новое руководство Центрального правительства уже заметило проблему (увеличивающегося разрыва между богатыми и бедными, безработицы и т.д.). Именно поэтому они выступают за устойчивое развитие, гармоничное общество, отдельные нововведения и т.д. На их идеи в определенной степени повлияли новые левые». «Что касается вопроса о том, «должны ли мы что-нибудь сделать для рабочих?», отвечу, что я больше озабочен социальными кризисами и приближением катастрофы. Моя позиция может расцениваться рабочими и крестьянами как позиция «цепного пса капиталистов». Моё предложение состоит в том, чтобы заменить сверхэксплуатацию стабильной эксплуатацией». Понятно, что нужно принимать во внимание тот факт, что все китайские участники споров не могут свободно выражать своё мнение по причине цензуры . Тем не менее, правда то, что даже в условиях той же цензуры имеется несколько «новых левых», искренних маоистов и левых в широком смысле, кто не поддался национализму и охранительству. Ван Хуэй, еще один видный ученый среди «новых левых», в своей критике глобализации проявляет мало национализма, а его подчёркивание активной роли рабочего движения в социальных переменах – это редкое явление среди «новых левых». Куан Синьнян, который считается маоистом, во многих отношениях остается верным изначальной критической позиции КПК по отношению к национализму и даже в некоторой степени переходит её рамки: «Национализм представляет собой разновидность буржуазной идеологии. По сути он представляет собой тип мировоззрения, используемый для подавления классового сознания пролетариата и социалистической идеологии. Одна из важнейших причин распада Советского Союза – это ограничения, налагаемые концепцией «социализма в одной стране», что ведёт к идеологическому вырождению социалистического мировоззрения в националистическое, и, в конечном итоге к его превращению в «социал-империализм». … Если в Китае просто поддержат национализм в качестве альтернативной идеологии, Китай не будет в состоянии разрешить внутренние классовые антагонизмов, а также конфликты между национальными государствами, наоборот, национализм лишь послужит усилению этих конфликтов. Это стало бы трагедией не только для Китая, но и для всего мира». К сожалению, эти голоса слишком слабы, кроме того, эти «новые левые» по-видимому избегают прямой дискуссии с националистами. Что отнюдь не случайно, потому что эти важнейшие представители «новых левых» слишком разномастны, чтобы дать эффективный отпор националистам. В заключение скажем, что существуют веские основания ожидать в Китае всё более мощной реакции на неолиберализм и корпоративную глобализацию в ближайшие годы. В этом отношении мы настроены оптимистично. Однако однопартийное государство с помощью националистов – таких как Хань – в значительной степени перенаправило реакцию в русло националистического и охранительского дискурса. Если движение снизу повернуть в этом направлении, оно подогреет китайский национализм. Само собой разумеется, что настоящие левые могут предпринять что-то, а не просто сидеть и ждать, наблюдая дальнейшие события. Неотложная задача левых заключается во всесторонней критике охранительской и националистическй традиции, глубоко укоренившейся в Китае, и однопартийного государства. Если иной мир необходим, он должен обеспечивать индивидуальные права, политическую и экономическую демократию, и, в первую очередь, интернационализм в качестве своей центральной ценности. Это также предполагает преодоление обоих дискурсов – как неолиберального, так и левонационалистического. Источник: http://news.nswap.info/?p=38157

Гость: Социально–экономический курс «коммунистической» КПК Партийно-государственная иерархия в КНР начинала складываться  еще во времена Мао Цзедуна  и Гражданской войны китайских коммунистов с националистами  Чан Кайши (гоминьданом). Она во многом копирует систему управления Сталинского СССР 40-50 годов.    И сегодня она сохраняет следующую структуру высших органов: 1) генеральный секретарь правящей Компартии Китая, 2) председатель Китайской Народной республики (подразумевается, что это - Генеральный секретарь ЦК КПК), 3) председатель Постоянного комитета Всекитайского собрания народных представителей, 4) глава Правительства, 5) председатель Центрального военного совета( контроль над армией и силовыми структурами, опять-таки - Генеральный секретарь ЦК КПК). Ключевые исполнительные функции в государстве контролируются руководящими органам КПК, имеющими следующий состав: 1.  Общенациональный съезд, Центральный Комитет (ЦК КПК). 2.  Политическое бюро ЦК (Политбюро ЦК – ПБ ЦК КПК). 3.  Постоянный Комитет Политбюро ЦК (ПК Политбюро ЦК КПК).   На всех уровнях административного деления вплоть до районов  действуют  соответствующие  партийные  комитеты.  К  числу  других  высших органов партии относятся:   4.  Секретариат ЦК (7 человек), в ведении которого находятся отделы ЦК. Секретариат ЦК преобразует решения Политбюро в инструкции и распоряжения, направляемые отделам ЦК. 5.  Центральная комиссия по проверке дисциплины (ЦКПД). Была  восстановлена  в 1978 г.  До  этого  называлась  Центральная  комиссия  партийного  контроля.  Это  специализированная  структура,  подчиняющаяся ЦК и выполняющая контрольные функции. Она призвана проверять, насколько члены партии соответствуют определенным стандартам  поведения: идеологическим, политическим, организационным и соблюдают нормы Устава партии.   6.  Военный совет ЦК КПК. Идеологический курс   может  меняться, внутри партии могут  идти  порой смертельные идейные войны, но исторически сложившийся партийно-государственный механизм управления остается неизменным. Итак,  ключевым моментом , определившим  социально-экономический  и культурный облик современного Китая [size=12pt]является 1979 год[/size] , когда верхушка КПК во главе с великим реформатором  Дэн Сяопином  приняла  новую социально-экономическую ( а по сути идейно-религиозную) политику. До этого  культурно-политический курс Китая определялся  идеологической доктриной Мао Цзедуна, пытавшегося  строить в стране социалистическое общество с  ориентацией на уравнительность, планирование, коллективный энтузиазм масс (мобилизации) ,  общенародное хозяйство, социалистические  принципы  мировоззрения и идеологии. Примером для Мао всегда оставался Сталинский СССР, добившийся к середине 50-х невиданных результатов в развитии хозяйства и культуры, хотя руководство Китая не  старалось афишировать этот факт. Но важно отметить,  что если в системе управления Сталинского СССР , по крайней мере с 1938 г. наблюдалось идейно-политическое единство, то в руководстве КПК такого единства не было. В КПК с самого начала  существовало влиятельное течение «рыночников».  Очень большого труда стоило Мао добиваться продвижения своей линии во множестве партийных групп и течений, стоящих на товарно-собственнических позициях и тянувших Китай к индивидуализму рынка.  Тем не менее,  во времена Мао Китай двигался в сторону  минимизации товарно-денежных отношений и рыночного насилия. Уже один тот факт, кстати почти немыслимый в позднесоветском СССР , что многих партийных чиновников (того же  Дэн Сяопина)  наказывали переводом в рядовые члены сельскохозяйственных коммун и пром-предприятий , где они были обязаны трудиться наравне с рядовыми членами, говорит о многом. Большой интерес вызывает и  идеологическая доктрина Мао о Китае, как центре и  базе мирового антикапиталистического  сопротивления. Главной вехой во всей Китайской Революции , явилась попытка проведения Великой Культурной (Духовной) революции, кстати, вызывающей единодушную  ненависть  у  антикоммунистических критиков и исследователей , как в СССР, так и на Западе. Основной ее целью (и об этом было открыто заявлено)  являлось изменение в «надстройке» ( в искусстве, литературе, нравах, обычаях) , изменение духовного облика, переход  общественного сознания от   частно-рыночной, националистической,  прагматической конфуцианской традиции   к ценностям социализма – к осознанию «общего дела». Что характерно, уравнительные социалистические идеи тогда действительно овладевали массами   …. и  Культурная революция была быстро свернута.   Разумеется, что  в этих  «нестабильных» условиях  партийная элита Китая не могла рассчитывать, не то что на роскошь рыночных дельцов капиталистического мира, а даже на умеренный  уровень материального потребления хрущевско-брежневской  номенклатуры.   Чжоу Эньлаей и   Мао Цзэдун встречают  встречают  госсекретаря США Генри Киссинджера начало 70-х гг.. Сильнейшим ударом по линии Мао явился переход  высшего руководства СССР в середине 50-х  на антисталинские , по сути на  антикоммунистические позиции, ставшие   началом формирования в СССР партийно-хозяйственной  касты и  скрытых товарно-денежных  отношений. В результате хрущевского разрыва,  в своем культурно-хозяйственном строительстве Китай лишился не только технологического и кадрового источника в лице советских специалистов и науки, но и  мощной морально-идеологической  опоры  маоистскому  курсу  Китая. Идеологические службы  послесталинского СССР, по сути, развернули информационно-психологическую войну против Мао, отбивая его обвинения в ревизионизме и перерождении КПСС. Этот раскол явился непоправимым  ударом по всемирному антикапиталистическому  сопротивлению и социализму. Но, тем не менее, отметим важный факт. Вплоть до 1979г    дореформенный Китай в своем развитии опирался лишь на  внутренние скудные  ресурсы,   распределяемые  равномерно и по социальным и по географическим координатам.  Частнособственнические  и  националистические ценности, так и не изжитые в китайском обществе, все же не получили  своего заметного воплощения в социально-экономической и культурной политике КПК. Вплоть до убийства ден-сяопиновской  «группировкой» просоветского коммуниста и наследника Мао - Линь Бяо (в 1971г) ,  Китай двигался в русле социалистических ценностей,  а период 1973-1978 можно назвать «Китайской перестройкой», движением по инерции, характеризующимся  зачисткой  партаппарата и подготовкой общественного сознания к Рыночным Реформам. По сути, победа  курса Дэн Сяопина (1979г)  была долгожданной  победой «капиталистической фракции» в КПК после 30 летних битв и дискуссий  о пути движения Китая. И главными вехами этой  победы явились: провокация вооруженного конфликта на советско-китайской границе в 1969г, устранение (в начале 70-х) коммунистической группы КПК во главе с легендарным Линь Бяо, так и не смирившимся с рыночным и проамериканским разворотом верхушки   и физическая дряхлость  самого Мао Дзедуна,  так и не сумевшего преодолеть  почти полувековой  идейный ( скорее  религиозный ) раскол в КПК и китайском обществе в целом. Итак, в 1981 году Дэн Сяопин занял пост председателя Военного совета ЦК КПК и стал самым влиятельным лицом в партии. Он объявил Мао «великим марксистом, пролетарским революционером», но допускавшим ошибки. Заметая, таким образом,  прошлое под ковер, Сяопин стал налаживать деловые контакты с западными странами, рекомендовал использовать опыт  подъема экономики Японии. Еще в 1979 году Сяопин посетил США, где встречался с президентом Джимми Картером в Белом доме, консультировался с финансистами, как модернизировать Китай и превратить его в высокоразвитую промышленную державу. Встреча Дэн Сяопина с американским президентом Джимми Картером. Фото 1979 г. Вскоре  Дэн Сяопин  объявил принцип «четырех модернизаций»: в оборонной промышленности, сельском хозяйстве, науке и промышленном производстве. Сельскохозяйственные коммуны были распущены, поощрялось частное предпринимательство, страна ориентировалась на рыночную экономику – производить следует  то, что можно выгодно продать , и  что продается не только на внутреннем, но и на внешнем рынке. Начало введения капитализма в Китае в 1979 году не случайно совпало с началом глобализации Рейгана и Тэтчер. Чтобы глобализация работала, нужны две части – откуда выносить производство и куда его выносить. В этот период  Западные корпорации начали грандиозную программу по перенесению своих производств  в  страны Юго-Восточной Азии и прежде всего в Китай. Таким образом Китайская Народная Корпорация стала частью мировой Рыночной Системы в 1980-е годы, вскоре после вступления в это сообщество юго-восточных синдикатов «Тайвань» и «Ю. Корея». Идеологическое прикрытие  своего перехода к капитализму (что бы отбить критику изнутри) партийные функционеры КПК  оформили следующим образом. Теоретический фундамент деятельности современной Компартии Китая был обозначен так: 1) марксизм - ленинизм, 2) идеи Мао Цзедуна, 3) теория Дэн Сяопина о строительстве социализма с китайской спецификой, 4) важные идеи Цзян Цземина о тройном представительстве. В основу  всех преобразований в КНР положена  известная теория Дэн Сяопина о строительстве социализма с китайской спецификой, принятая еще XV съездом КПК в качестве официальной руководящей идеологии партии. В основе китайских экономических реформ, начатых Дэн Сяопином, лежат два выстраданных историей современного Китая  принципа: 1) Все реформы должны проводиться в интересах абсолютного большинства населения, которое должно иметь очевидную выгоду от этого. 2) Для абсолютного большинства населения цена реформ должна быть приемлемой. Утверждается, что антагонизм между социализмом  и капитализмом  в стране, в которой правит Компартия, - контролируется. Противоречия между разными формами собственности, между трудом и капиталом находятся под отеческим контролем КПК и используются для ускорения строительства социализма с китайской спецификой. Еще в 2001 году, после бурных дебатов во время летнего отпуска руководства КНР в Бэйдэйхэ на побережье Желтого моря, был актуализирован призыв: все лучшее из социализма и капитализма - в экономику страны. Капиталист, частник - тоже строитель социализма (с китайской спецификой), а поэтому имеет равные права с другими гражданами, в том числе быть членами правящей Компартии Китая. Суть своего  мировоззрения  Ден Сяопин выразил метафорой еще в дискуссиях времен Мао: Не важно, какого кот цвета — черный он или белый. Хороший кот такой, который ловит мышей. Эту мысль китайский лидер пояснил следующими словами: «В реальной жизни не всё является классовой борьбой» (притом , что «классовая» - лишь метафора духовно-религиозной борьбы). Тем самым он предложил "разделить" собственно идеологию и насущные задачи модернизации китайской экономики – иными словами, задачи капиталистической  модернизации стали насущными и проводились в жизнь настолько,  насколько верхушка КПК прониклась «новой» идеологией  (а скорее возвращалась к  старой , специфической для Китая). В 1980-х гг. эта фраза Ден Сяопина стала неофициальным девизом, под которым проводились в то время прагматические экономические реформы — введение элементов рынка, разрешение частной собственности на средства производства, создание свободных экономических зон и т.д. Сегодняшний Китай взял на себя практически всё бытовое и простое техническое производство мира по совершенно бросовым ценам.  Например, сегодня  на  элитных !  заводах  корпорации Foxconn 230 тысяч рабочих,  четверть из них  живут в заводских общежитиях или бараках на территории завода. То есть почти 60 тысяч человек живут и работают на заводе. Многие люди из «Foxconn City» работают 6 дней в неделю, 12 часов в день и зарабатывают меньше 17 долларов в день. И о такой  райской жизни мечтают многие Китайцы. При этом Китайская Народная Корпорация сохранила крепкие финансовые, товарные и информационные границы, что позволяет ей развиваться независимо от МВФ. Фактически, Китай применяет механизм своеобразного бартера. Чтобы сохранить самую низкую в мире стоимость рабочей силы – и свою абсолютную конкурентоспособность, Китай, вместо повышения курса своей валюты юаня, постоянно увеличивает импорт технологий и знаний. Таким образом,  мы видим, что Китайская государственная и партийная иерархия конца 70-х  решила оцифроваться, то есть сконвертировать свои должности в твёрдую валюту, но по гораздо более высокому курсу, чем московская иерархия во время перестройки. Более того, в отличие от советской парт-хоз  элиты, которая во времена Горбачева просто сдалась с потрохами на милость победителя, китайская решила сама определять, какое место  она,  в конечном счёте займёт во всемирной иерархии. И она понимает, что сильные вооружённые силы, промышленность  и наука – это необходимые условия, чтобы с ней считались. Сегодняшний Китай  уже активно конкурирует с Америкой и Европой, но он конкурирует  только за своё место в мировой иерархии,  но никак не против капитализма как такового. Количество миллионеров, располагающих состоянием в более чем один миллиона долларов, на территории материкового Китая (без Гонконга, Макао и Тайваня) достигло 535 000 человек. (Данные на 2011г)   Китай имеет диаспору во многих странах мира и легко проникает в другие общества. В их действиях явно прослеживается мудрый план по разложению Запада. Китайцы собираются невоенным путём расселиться по всему миру. Американцы не хотят работать – прекрасно, китайцы будут делать для них всё почти бесплатно; сами будут скупать землю в разных странах, расселяться и размножаться. С другой стороны, очевидно, что культовая революция активно идёт и в Китае. Молодые китайцы, оказавшись в достатке, становятся такими же поклонниками денег, как и американцы, но более открыто наглыми и хамоватыми. Чем сильнее будет Китай, тем быстрее Россия потеряет Сибирь и Дальний Восток. Ибо в Азии не осталось иного незаселённого пространства. Российские чиновники считают, что приглашение китайцев на Дальний Восток поднимет экономику? Несомненно, поднимет. Оно ещё и резко поднимет рождаемость. Пока продажное  российское правительство отказывается шевелиться без инвестиций и без капитала, китайцы простым трудом и без ожидания немедленных прибылей и выгоды заселят все земли от Тихого океана до Урала и далее. Сегодняшний Китай напоминает внешне Германию начала XX века, бурное развитие юнкерского капитализма и превращение Германии в «мастерскую мира». ]Приведем некоторые цифры, характеризующие рост Китайской экономики в «нулевые» годы Китай — на первом месте в мире по численности населения На середину 2006 г. она составляла 1330,7 млн чел., включая Сянган (Гонконг) и Аомынь, то есть 20% всех жителей земного шара. В 2001–2006 гг. увеличение ВВП Китая составило 10–11% в год, как ни в одной из крупных развитых стран. Типичная панорама индустриальных центров Китая В 2005–2006 гг. и ныне он занимает 4-е место в мире (после США, Японии и Германии) по ВВП, в его пересчете по обменному курсу, но 2-е место (после США) — по тому же ВВП в пересчете по паритету покупательной способности валют. Замечу, что ведущие банки и специалисты считают более реалистичным именно второй показатель. КНР вышла на первое место в мире также по золотовалютным резервам — 1,2 трлн долл. Гигантская экономика современного Китая — прежде всего индустриальная. КНР переживает ныне период бурного индустриального развития, хотя все заметнее растет и доля услуг. Рост большинства отраслей промышленности в последние три-четыре десятилетия потрясает воображение. Высокие, а в ряде отраслей индустрии очень высокие темпы развития обусловлены решительным и удачным использованием руководством страны известных факторов. Во-первых, КНР располагает огромными и  дешевыми трудовыми ресурсами. Дети в Китайской провинции Людей с высшим образованием в стране, включая Сянган, теперь 3,5%, то есть примерно 46,6 млн чел., со средним — до 25%. Китайцы — это дисциплинированная рабочая сила, готовая трудиться сколько надо. Вместе с тем китайцы (прежде всего ханьцы) очень стремятся получить все блага современной жизни уже теперь. Во-вторых, Китай стал гораздо более интенсивно использовать свои богатые природно-сырьевые ресурсы, хотя нередко в спешке, по рыночному-  расточительно, с заметным ущербом для природы и населения. В-третьих, в последние десятилетия большинство развивающихся стран стали признавать КНР своим экономическим лидером, особенно в противовес диктаторской политике США. Китай значительно расширил экономическое сотрудничество со странами Азии, Африки и Латинской Америки. Во многих из них резко возросла добыча минерального сырья (прежде всего руд — железной и цветных металлов), в том числе для поставок в Китай. В то же время Китай продает этим странам массу потребительских товаров, притом относительно недорогих. Ныне во многих случаях выросшее производство в Китае больше ориентировано на внешний рынок, чем на потребление внутри страны. Крупнейшей свалкой электроники в мире является китайский город Гуачжу (Гуачжоу) в провинции Гуандунь. Здесь оседает до 70% от 50 миллионов тонн электронного мусора. На свалке есть и свое население – десятки тысяч бедных мигрантов, которые живут здесь целыми семьями.   Промышленность КНР давно первая в мире, — разумеется, по числу предприятий и численности занятых. Ныне же она либо вторая после США, либо первая по главному показателю — размерам производства большинства отраслей (реже — в числе первых трех-пяти стран): от добычи угля, производства электроэнергии, выплавки стали, алюминия, меди, продукции машиностроения, включая теперь и его новейшие отрасли, а также минеральных удобрений, химических волокон. Уже несколько десятилетий Китай далеко впереди всех по производству цемента и других стройматериалов, хлопчатобумажных, шелковых тканей, множества пищевкусовых товаров. Разумеется, все это по абсолютным размерам, на душу населения — несравнимо ниже. Рыночные отношения резко подняли экономику КНР в целом. Вместе с тем коммерческие жилье, здравоохранение, образование и другие услуги все менее доступны основной массе населения. Происходит крайне резкое расслоение китайского общества. К середине «нулевых» в Китае  насчитывали официально 240 тыс. долларовых миллионеров — ничтожно малое число жителей с колоссальным капиталом. К среднему классу относят 150 млн чел. — 11% населения. Многие из них — члены Компартии Китая. Почти 9/10 жителей КНР — низшие слои по доходам. ====================== В чём главный секрет успеха «социалистического» Китая на путях рыночной экономики и секрет конкурентоспособности его товаров? Китай фактически выполняет функцию мирового штрейкбрехера. Китай привлёк огромные инвестиции тем, что создал и гарантирует рабские условия труда своих рабочих. Любая страна, которая захочет составить конкуренцию Китаю, вынуждена будет ставить своих работников в ещё более рабские условия. Китайские бизнесмены предпочитают использовать на сборочных производствах детей. Дети весьма покладисты, идеальны для скрупулёзной работы по сборке мелких предметов ширпотреба, например, брошей, заколок; дети мало едят. В бедных деревнях бизнесмены выкупают у родителей девочек 7-8 лет.  Сумма выкупа составляет около 500 долларов за голову, но ребёнка-работника можно приобрести и за 300 долларов. Ребёнка якобы увозят «учиться» в хорошую городскую школу, а заодно и подработать. На практике учёба становится 12-часовым рабочим днём с тремя перерывами на обед. Обед составляет миску лапши. Спят «школьницы» прямо в цехах на цементных полах. Один выходной в неделю, никаких отпусков или каникул. Хозяева бизнеса, естественно, экономят на освещении и обогреве. Сквозняки и холод приводят к ревматизму и нефриту почек, а слабое освещение рабочих мест убивает зрение. Возникают кровоизлияния, прогрессирующая близорукость. Через три-четыре года детей выбрасывают с фабрики инвалидами, не способными ни посещать школу, ни создать семью. На их место приобретают новых работниц – человеческий материал бедных провинций Китая воистину неиссякаем. Сегодня Китайские бизнесмены  закупают детей и в приграничных районах России – в Уфе, Хабаровске, Чите. Их родители, обычно алкоголики, не долго раздумывая, избавляются от обузы и получают на большую выпивку. В следующий раз, покупая дешёвый китайский товар, подумайте, почему он так дешёв, несмотря на дальнюю перевозку, и кем он сделан. Жидкие отходы сливаются в реку Янцзы. Кроме того, Китай, несмотря на бешенные темпы индустриализации,  практически не заботится об экологической ситуации ,  это в свою очередь, дополнительно снижает   стоимость производимого в Китае товара и повышает конкурентоспособность его производств. Достаточно отметить, что в современном Китае лишь 7%  водного дебита пригодно для питья.  Великие китайские реки Янцзы  и Хуанхэ превращены, по сути, в сточные каналы промышленных отходов. Одновременно тепловая (угольная) энергетика, черная и цветная металлургия, химическая промышленность Китая — колоссальные загрязнители окружающей среды. Только металлургические заводы страны сбрасывают ежегодно до 3–4 млрд м3 сточных вод, выводят в атмосферу до 600–700 млрд м3 вредных газов, оставляют десятки миллионов тонн шлаков. Над городами, промышленными центрами Северного, Северо-Восточного Китая да и некоторыми на востоке страны, почти всегда стоят черные клубы дыма. На сегодня экологический ущерб  не поддается оценке. КНР — второй после США загрязнитель мировой атмосферы. ------ Источники [url=http://9e-maya.ru/forum/index.php/page.html] Дмитрий Неведимов "Религия Денег, или Лекарство от Рыночной Экономики" ][/url]

Солнцеворот: 120 лет Мао Цзэдуну Сегодня исполняется 120 лет со дня рождения Великого Кормчего. ( Читать дальше... ) [img]http://cdn2.gbtimes.com/cdn/farfuture/_wd9--x3uYv9831RFjds87TT81inDh78UK9uXnzcqVs/mtime:1387240108/sites/default/files/styles/1280_wide/public/2012/04/10/mao-communist-snake.jpg?itok=tHO48FJ3[/img]

Гость: Китайцы запретили мусульманские бороды Чем отличается китайский коммунист от многонационального советского товарища? На первый взгляд, ничем, китайский коммунист тоже любит обобществить чью-нибудь собственность, а потом идёт истреблять интеллигенцию и жечь музеи, отвлекаясь только на геноцид воробьёв. Проблема, однако, в том, что делает он всё это не ради торжества мировой революции или дружбы народов, а ради интересов Китая, как он их видит. Когда начинаются китайские интересы, весь коммунистический интернационализм сразу заканчивается и включается мощнейший ханьский национализм и политика подавления и интеграции меньшинств. https://sputnikipogrom.com/wp-content/uploads/2017/04/kashgar.jpg В частности, недавно Си Цзиньпин анонсировал очередную часть реформы НОАК, начатой осенью 2015 года. Вскоре из рядов вооруженных сил будет уволено или отправлено в запас около двухсот тысяч человек. Китайцы пытаются сделать армию более профессиональной, а заодно и снизить нагрузку на бюджет (проблемам нынешней китайской армии мы посвятили два крупных материала: вот и вот). Или уйгурский сепаратизм, проблема гораздо более комплексная и интересная: недавно на панельной дискуссии в китайском парламенте председатель Си поручил синьцзянским чиновникам внедрять soft-power методы борьбы с уйгурским сепаратизмом, отметив стратегическую важность региона для дальнейшего развития Китая. И вот на прошлой неделе Собрание народных представителей Синцзян-Уйгурского автономного района запретило ношение «экстремистской бороды» (бороды, которую обычно носят ваххабиты) и мусульманской религиозной одежды. Не только в государственных учреждениях, а вообще везде. Людей с ваххабитскими бородами в исламской одежде предписано не пускать в общественный транспорт, аэропорты и вокзалы. Полицейские будут останавливать их на улицах, проверять личность и выписывать штрафы. Пока духовная Российская Федерация сдает назад и разрешает в школах хиджабы (вы только не бейте), интернациональные коммунистические китайцы радикально разрушают культурный код активного этнического меньшинства, не желающего строить великий Китай. Что называется, почувствуйте разницу. Наши большие материалы о сепаратистских проблемах Поднебесной: Китайская Чечня: политика Пекина на сепаратистском западе страны (перевод Foreign Affairs) Империализм: как это делается в Китае Этнические меньшинства Китая: когда «расовая гармония» означает принудительную гомогенизацию https://sputnikipogrom.com/news/69201/shaitan-boroda/#.WOOcLJ9SCM9



полная версия страницы